Память о Фазылбеке Ахмадуллине хранят потомки и страницы районных газет

В составе 194-го Стрелкового полка Воронежского фронта 6 июля 1942 года в районе станции Алексеевка Воронежской области (ныне Белгородская обл.) остался в окружении. Был заряжающим пулеметной лентой станкового пулемета «Максим». При попытке выхода из окружения попал в плен. На тот момент из батальона (400 чел.) остались 12 человек во главе с командиром взвода. Из плена был освобожден американскими войсками 16 апреля 1945 года в городе Вупперталь. Ранее побывал в различных лагерях, в том числе в Дахау. Их передали английским войскам, а они уже передали советским войскам в конце мая 1945 года. После тщательной проверки командой «СМЕРШ» (сокращение от «Смерть шпионам!» — название ряда независимых друг от друга контрразведывательных организаций в Советском Союзе) выдали документы и должны были отпустить домой. Но в последний момент весь эшелон привезли в Сталинград, где Фазылбек Ахмадуллин пробыл до ноября 1946 года и принимал участие в восстановлении Сталинграда. С декабря 1946 года проработал в Урмиязовском колхозе (позже – совхозе) до выхода на пенсию. Они с супругой Ямалией вырастили и воспитали двоих сыновей и трех дочерей. Он был награжден: Орденом Отечественной войны III степени, медалями «За боевые заслуги» в 1955 году, «За Победу над Германией», юбилейными медалями к 30, 40, 50-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг., 60 и 70 лет Вооруженных сил СССР, — рассказал Салават Зямилович.

Люди,будьте бдительны!

Я был мобилизован в армию 1-го мая 1942 года. После некоторой военной подготовки, 5 июня нас отправили на Харьковское направление. Я служил третьим номером в пулеметном расчете.
На станции Алексеевка Воронежской области мы разгрузились и остановились в лесу.
Была ясно слышна артиллерийская канонада. Через несколько дней наш полк держал оборону. Потом стало известно, что фашисты вошли в тыл наших войск. Таким образом, 6 июля 1942 года мы оказались в окружении.
Что делать? Командир взвода погиб. Осталось нас человек пятьдесят. Решили направиться на восток, пройти через линию фронта и присоединиться. Шли по лесу через непроходимые овраги, болота.
Через семь дней нас осталось 5 человек. Нечего было есть. Деревни приходилось обходить.
На восьмой день подошли к высотке. За ней — деревня. Поднялись на высотку и здесь наскочили на немцев. Так мы оказались в плену...
На другой день нас повели на работу. В бывшей школе немцы держали лошадей. Нас заставляли очищать классные комнаты от навоза.
Еще через день нас повели в лагерь для военнопленных. Не кормили два дня. На третий день переступили ворота лагеря. Лагерь был в открытом поле, огорожен колючей проволокой. На несколько тысяч пленных был один колодец. Не хватало воды. Трудно было утолить жажду. На четвертый день нас направили дальше в тыл. Шли целый день голодными. Вечером закрыли в ферму. Жители деревни принесли воды, хлеба.
Так продолжалось несколько дней. Однажды прошли через ржаное поле. Все, кто мог, набрали в карманы колосьев. Около Белгорода лагерь снова под открытом небом. Идет дождь. На целый день дали одну банку отрубей на пять человек. Потом нас повели в город. Работали на станции, отгружали шлак. Не было сил работать, но остановиться нельзя, конвойные бьют чем попало. Слабеем с каждым днем, многие уже не могли встать, кружилась голова.
Я здесь встретил односельчан Ахмерова Асхата и Нуртдинова Мусу. Асхат был первым номером нашего пулеметного расчета, а Муса первым номером второго пулеметного отделения.
Потом нас повели в Харьков и закрыли там в тюрьму. Заставили сдать ботинки и шинель. Раз в день дают баланду. В некоторые дни работаем. Сил нет, товарищи умирают. Я начал говорить товарищам:
— Давайте уйдем.
Недалеко от места работы подсолнечное поле. Товарищи сильно ослабли, и не могли осуществить побег.
В этой тюрьме пробыли мы недолго. Повезли нас на запад. Сгрузили на станции Хорол и разместили в лагере. Утром после завтрака построили нас и начали спрашивать, у кого какая специальность. Многие записались плотниками. Нам, плотникам, велели утеплить барак. Мы брали глину из маленьких горок за лагерем. Спрашиваем у полицейского: «Откуда появились эти горки?» Он рассказал, что зимой 1941-1942 года в этих дощатых бараках, через стены и крыши которых видны звезды, погибли 40 тысяч пленных от холода и голода. Эти горки появились из их могил.
Здесь нас стали кормить лучше. Два раза (по пол литра баланды) и 300 граммов хлеба в день. Потом нас повезли в Кировоград. Ехали без еды и питья. Привели в лагерь и, при входе в барак, сняли всю верхнюю одежду. В бараке мест нет, пол бетонный, нельзя лечь. На другой день, построив, нас повели в пригород и снова закрыли в тюрьму. Вместо хлеба дают одну кружку подсолнуха в день.
Однажды нам начали раздавать мыло, которое было сделано наполовину из песка. Мы поняли: нас куда-то хотят отправить. И действительно, нас построили и повели в баню. Когда шли по улице, одна старушка сунула мне в руки полбуханки хлеба. Я, голодный человек, схватился за хлеб двумя руками. Но в моих руках остался маленький кусочек, остальное все взяли товарищи. Старушка плачет, жалеет нас.
На обратном пути мы встретили женщин, старушек почти всей деревни. Все они принесли хлеб, картошку, кто что смог. Они попросили конвоиров остановить нас. Нас действительно остановили и жители деревни нам все раздали поровну. А мы плачем и не знаем, что говорить...
Вечером нас погрузили в эшелон и повезли в Германию. Башкир в составе было трое. Все попали в один вагон. Один был из Челябинской области, другой из Башкирии, сейчас забыл из какого района. И имена не помню. А мои односельчане Муса и Асхат остались в Кировограде.
Ехали пять суток. За всю дорогу дали пить один раз. А привезли нас в центральный лагерь номер 326.
Был октябрь 1942 года. Шел снег с дождем. Живем в землянке. На земляной пол настлана стружка. Вши величиной с клопа гуляют по стружке, и в землянке стоит шум от этого. Шинели нет, люди в гимнастерках. По утрам показывали фокус: снимаем рубашку, кладем на землю и эта рубашка сама идет.
Однажды снаружи начали сильно шуметь. Нас всех выгнали из землянок. Слышу: около одного барака разговаривают по-татарски. Я побежал туда. Оказывается, их привели только что и поведут в баню. Пошел с ними. Зашли в комнату, где моются. Немцы открыли все окна. Поднялся холодный сквозняк. Мы от холода собрались в одно место, прижимаемся друг к другу. А фашисты начали на нас пускать ледяную воду из пожарных шлангов. Некоторые пленные начали кричать. А немцам только смех, ржут, как лошади. Так мы «мылись в бане».
На другой день дали нам другую одежду, которая была отмечена знаком пленного.
Сегодня опять привели партию военнопленных. Ночью человек пятнадцать организовали побег из эшелона. За это остальных пленных сильно избили, у всех отобрали кружки и котелки. Во время раздачи они обязательно должны были получать еду. А котелков не дают. Тогда пленные вынуждены были получать баланду в пилотки, а тем, у кого нет пилоток — в подол гимнастерок и рубашек. Не получающих баланду сильно избивали прикладом. Чего только не переносили пленные. Что только не делали фашистские изверги, чтобы сломить дух советских воинов. Нет слов и сил рассказывать об этом. Так однажды, один из наших товарищей вынул доску из уборной для топки. За это немцы нас целый день гоняли бегом по двору, остановишься, бьют прикладом.
Через несколько дней «сортировка», т.е. отбор более сильных для работы в шахтах-каменоломнях. Эта «сортировка» заключалась в том, что пленного вызывают, а потом приказывают возвращаться на место. Если ошибешься, несколько ударов по скулам, избиение.
После такой «сортировки» нам дали французское обмундирование.
В ноябре 1942 года привезли нас в Цельсовский лагерь в Польше. Жили в сарае.
В апреле 1943 года я оказался в польской крепости Девлин. Среди нас был один летчик. Однажды он нашел, что канализационная труба из-под пола одной комнаты выходит за крепость. Прибежал он к нам и говорит:
— Можно выходить, давайте убежим…
Тотчас мы создали организацию, избрали командиром летчика (фамилию уже не помню). Ждем удобного момента. Было начало мая 1943 года. Но в один из дней нас построили, многих пленных отделили от остальных. Туда попал и я, да еще трое пленных из нашей организации. В тот же день нас повезли в город Львов. Летчик, наш командир, раньше говаривал: «Если убегу, обязательно разбомблю эту крепость».
Товарищи после говорили, что их побег удался. В одну из ночей самолет бросил две бомбы на крепость. Одна бомба разорвалась над домом, где жили немцы, а другая не разорвалась. Пленные прочли надпись и узнали, что эта бомба сделана в СССР в городе Челябинске. Я не сомневаюсь, что летчик был бывшим командиром нашей организации.
Однажды случилось такое событие: в конце мая 25 пленных сумели организовать побег на машине, но их схватили и приговорили к расстрелу. Нас построили, а осужденных привязали к столбам. Тогда они крикнули:
— Да здравствует Советский Союз! Да здравствует Коммунистическая партия!
Их расстреляли, но это не сломило дух пленных. Их сердце наполнилось еще большей ненавистью к врагам.
В июне 1944 года мы работали на строительстве оборонительных сооружений на границе с Чехословакией. Чувствовалось, что наши крепко прижали хвост фашистам. Мы повеселели.
Потом нас повезли в Бельгию. Однажды нам удалось убежать; пошли в направлении города Воперталь. Там был концлагерь. На наше счастье оказалось, что немцы уже оставили город. Мы открыли ворота концлагеря.
Утром город был занят союзниками. Праздник Победы мы встретили в Воппертале. И наконец, здравствуй, Родина!
Я здесь рассказал малую часть из того, что я пережил за четыре года плена. Сейчас остатки недобитых фашистов поднимают головы, хотят еще раз втянуть народы мира в войну.
И я хочу закончить свой маленький рассказ словами Юлиуса Фучика, чешского патриота:
— Люди, будьте бдительны!
Фазылбек Ахмадуллин, д. Старо-Кочкильдино.
Газета «Путь коммунизма», №11 от 25.05.1995г.